«Вечерняя Москва» продолжает рубрику «Простые вопросы», где мы рассказывает о профессиональной кухне, скрытой от глаз обывателей. На этот раз мы пообщались с пластическим хирургом, который рассказал, стоит ли исполнять все капризы пациентов, какая самая популярная пластическая операция в мире и почему в эту профессию все чаще приходят женщины.
© Вечерняя Москва
Рабочий стол пластического хирурга Артура Дзотцоева «украшают» силиконовые грудные импланты разных размеров и форм, а его телефон во время нашего разговора разрывается от женских сообщений с фотографиями глаз, живота и груди. И если любой другой мужчина воспринял бы подобный контент как минимум как намек на совместный ужин, то доктор внимательно изучает фото и спокойно рекомендует девушкам в ответ мази и гели от рубцов. Все эти фото идеальных форм — результат работы нашего героя.
— Артур Казгериевич, какие самые популярные пластические операции в разных странах?
— Тут, скорее, есть смысл сказать о сильных сторонах разных стран. Так, например, на ринопластике (пластике носа) специализируется Турция. Эта страна занимает первое место по количеству пластических операций в год.
Там существует множество разных методик, в их числе ноу-хау — «турецкая сладость». Между прочим, это официальный термин, прижившийся в мировой медицинской литературе. Под ним подразумевается определенная техника «закручивания» трансплантата в ткани.
На липосакции специализируются в Колумбии. Там создают знаменитые «бразильские ягодицы». В Бразилию можно лететь на операцию, если нужны нестандартные, например, очень большие импланты. Подтяжки лица хорошо делают в США, а операция по удлинению ног — это российская методика. Советский хирургортопед Гавриил Абрамович Илизаров придумал компрессионно-дистракционный аппарат, использующийся в эстетической медицине для удлинения и выпрямления конечностей.
Кстати, его ученик и коллега Казбек Урусханович Кудзаев, работающий в Северной Осетии, продолжает развивать это направление. Сегодня за рубежом используются именно наши методики в этой области. Кстати, ходит слух, что Филипп Киркоров в свое время тоже прибегал к операции по удлинению ног на аппарате Илизарова…
— Это очень сложная операция?
— Я бы так не сказал. Хирург делает запил на кости, чтобы раздвинуть ее края. Самое интересное происходит после первых 10 дней, когда начинается собственно удлинение. Аппарат представляет собой металлические кольца, на которых крепятся спицы, проходящие через костную ткань.
Кость каждый день удлиняется на миллиметр. То есть если человеку нужно увеличить длину на сантиметр, то сначала нужно подождать 10 дней после операции, потом 10 дней удлинять кость, а затем последует 6-месячный реабилитационный период. Всего потребуется около 7 месяцев, ну а если длину ноги нужно увеличить на 10 сантиметров, то потребуется около 9 месяцев.
Интересно, что эта советская технология постоянно модернизируется. Кудзаев на этой базе разработал методику сужения талии. Так, если еще в «нулевых» годах удаляли ребра для того, чтобы получить талию, то сейчас пациенту ребра просто надламывают, после чего он три месяца ходит в бандаже.
От реконструкции к эстетике
— Правда ли, что операция с самым большим количеством смертельных исходов — это бразильская подтяжка ягодиц?
— Самая с этой точки зрения опасная операция — липофилинг* ягодиц. Дело в том, что, когда мы хотим получить сочную красивую форму, мы увеличиваем объем мышц. Это можно сделать либо в спортзале, либо хирургически, вводя жир пациента в мышцу. При введении есть риск попадания жира в кровеносное русло и закупорки сосудов. И смерть наступает в результате эмболии. Даже в России были случаи смертельных исходов при этой операции. В сообществе пластических хирургов есть регламент, согласно которому в ягодичную мышцу вводить ничего нельзя. Поэтому чаще всего сегодня при липофилинге ягодиц вводят жир в подкожную клетчатку, но и эффект при этом менее выраженный.
— На ком учатся и практикуются пластические хирурги?
— По-разному. Самый современный метод — это так называемые кадаверы, ткани человека, представленные для изучения и науки. Но кадавер — курсы достаточно дорогие. У нас они стали активно развиваться в последнее десятилетие. А до этого для того, чтобы изучить, к примеру, эндоскопическую подтяжку лица, нужно было лететь в Италию. Там анатомическая школа очень сильная, и эти курсы постоянно проводятся.
Но чаще всего среднестатистический пластический хирург проходит ординатуру не в частных клиниках, а в госучреждениях. Там работают очень серьезные специалисты, которые занимаются не столько эстетикой, сколько реконструкцией**. Они восстанавливают ткани после аварий. Сначала молодых хирургов допускают на ассистирование, потом разрешают наложить шов, потом выполнить один из этапов операции. Затем хирург, если есть места, может остаться в отделении «реконструкции», а может уйти в эстетику. Для этого нужно будет дополнительно пройти курсы. Но, конечно, подразумевается, что к моменту курсов у хирурга уже есть операционный опыт, он умеет хорошо работать руками. В эстетике, в отличие от реконструкции, нужно уметь не просто наложить шов, а сделать так, чтобы он был незаметен! После курсов можно начать ассистировать пластическому хирургу, а потом уже и переходить к сольным операциям.
Но это путь для тех, у кого в профессии нет знакомых. Если же отец молодого хирурга занимается пластикой, то уже на первом году ординатуры может устроить сына ассистентом. Он будет показывать ему все этапы операций и «ставить руку». И это сильно экономит время. У меня много коллег, которые являются потомственными пластическими хирургами.
— Какой была ваша самая первая операция?
— Это была операция на брюшной полости в детской хирургии в 2013 году. Все последующие уже проходил в детской травматологии. Я, как и большинство пластических хирургов, начинал с отделения хирургии в государственной больнице. Именно там я научился делать идеальные швы. В детской хирургии это очень важно! Если ребенок рассек себе губу, то надо собрать ткани так, чтобы в дальнейшем этот шов никто не увидел. Если во взрослой хирургии есть врачи, которые могут зашить рану огромными нитками, то в детском отделении за швами следят, там такое недопустимо.
А если рассматривать эстетику, то первой операцией была блефаропластика (пластика век) — нижняя трансконъюнктивальная*** и верхняя обычная. Несмотря на то что я к тому времени накопил большой хирургический опыт, я все равно волновался. К операции я тщательно готовился: прочитал колоссальное количество литературы, держал в голове все возможные на тот момент методики, изучил, что нужно делать при каждом осложнении. И технически все прошло хорошо, просто дольше, чем обычно. Тогда операция заняла 2 часа, а сейчас я могу выполнить ее за 20 минут.
Идеальный кандидат на хороший результат
— А какая самая популярная операция в вашей практике?
— Блефаропластика. Первой пациентке очень понравился результат, она привела своих подруг, а те — своих. Так и закрепился за мной ореол мастера по блефаропластике.
На втором месте у меня сейчас эндоскопические подтяжки — височный лифтинг и средняя зона лица. Дальше уже идут липосакция живота и пластика груди.
— А если пациентка попросит 8-й размер груди, то вы сделаете?
— Если поместится (то есть позволят ткани пациента), то почему бы и нет? Так, у меня была пациентка, которой мы поставили имплант 830 миллилитров! Но к этому размеру она шла долго: суммарно я выполнил ей три операции, потому что сразу поставить такой большой имплант невозможно. В результате у нее прибавилось 5 размеров к тому, что было изначально. Впрочем, ей этот большой размер действительно шел.
— Вы можете отговорить пациентку, если она просит то, что, на ваш взгляд, может ее испортить?
— Я даже сегодня отговаривал! Дело в том, что пластическая хирургия во многом бизнес, который зависит от количества клиентов. Поэтому можно, конечно, выполнять любые капризы и радоваться большому количеству операций, но это продлится недолго. При таком подходе далеко не все будут довольны результатом. А для меня важнее репутация, чем прибыль. Поэтому я предпочитаю не прооперировать, чем прооперировать и получить недовольного пациента. Вот приходит, например, пациентка и говорит, что хочет подтянуть себе среднюю треть лица. А я смотрю на нее и вижу, что у нее такое строение, что даже если она что-то себе и подтянет, то будет выглядеть разве что чуть свежее, а окружающие вообще ничего не заметят! И пациентка расстроится, что потратила огромную сумму денег, а разницы как будто и нет.
Или девушка хочет убрать маленькую складочку, а я понимаю, что ей для этого придется оплатить полную стоимость операции, а на месте этой складочки появится шов. Стоит ли это денег, времени и нервов?
Или приходит пациентка с фото, где можно разглядеть похожее, на ее взгляд, нависание кожи над веком. Результат операции девушки на фото ей очень нравится. Она хочет такой же! А я вижу, что внешне пациентка с девушкой на фотографии, может, и похожа, но у пациентки глаза посажены глубже, поэтому точно такого же результата не будет! Сколько лиц, столько и анатомий. Поэтому я всегда разговариваю с людьми, провожу подробные консультации, по итогам которых говорю, к примеру, «вы идеальный кандидат на хороший результат» либо «у вас улучшение будет всего на 15–20 процентов», чтобы исключить все возможные недопонимания. Вот и получается, что порог попадания на операцию у меня высокий.
Полная копия — не мой вариант
— А правда, что мужчины самые требовательные и капризные пациенты?
— Есть мужчины, которые вообще не требовательны, а есть очень капризные. С женщинами — аналогично. Но на самом деле требовательные пациенты очень важны для нас как для профессионалов. Мне приходилось слышать: «Доктор, у меня с одной стороны шов чуть выше, а с другой — ниже». Я понимаю, что через полгода шов исчезнет вообще, поэтому его не имеет смысла даже обсуждать! Но в дальнейшем во время операции я продумывал расстояние между швами, обращал внимание на все мелочи, чтобы никто из пациентов потом ничего подобного мне не говорил. И это позволяет специалисту совершенствовать мастерство.
Когда я только начинал работать, то профессор, консультировавший меня, сказал, что обязательно нужно фотографировать результат и сравнивать «до» и «после». При этом делать это нужно на фотоаппарат, а не на телефон. Последний может сильно искажать картинку. Нужно объективно оценивать свою работу. Дело в том, что когда пациент счастлив, то ты в какой-то момент начинаешь верить в то, что делаешь что-то очень крутое. Но пациенты рады всегда! И только когда ты смотришь стандартизированные фотографии, то понимаешь, где эффект недостаточен. И эта объективная точка зрения позволяет расти.
— Часто ли вам приносят фотографии знаменитостей, предлагая сделать так же?
— К моему коллеге недавно пришел пациент, заявив, что хочет быть похожим на английского актера Тома Харди. Хирург прооперировал его, и пациент действительно стал больше похож на Харди! А ко мне несколько лет назад приходили девушки, просившие их сделать похожими на Анджелину Джоли — она тогда была в моде! Но я стараюсь объективно рассказывать, что мы можем получить, а что — нет. Поэтому у меня на операции такие пациенты не оставались — уходили к другим пластическим хирургам, которые их оперировали. И успешно оперировали: люди становились на шаг ближе к своему кумиру. Вопрос только в том, будет ли пациент доволен: полной копией он все-таки не стал, да это и невозможно.
Идеальных не существует
— Почему пластической хирургией в основном занимаются мужчины?
— В последнее время женщин в нашей сфере становится все больше! Это раньше в эстетическую хирургию переходили из травматологии или челюстно-лицевой хирургии. А это достаточно тяжелая работа, куда шли в основном мужчины. А сейчас есть ординатура по пластической хирургии, куда можно пойти сразу после окончания вуза. К слову, это единственная ординатура, где вместо двух учатся 5 лет! И это автоматически «отсеивает» мужчин, которые не горят желанием еще 5 лет во время учебы сидеть на шее родителей.
— Интересно, для чего нужно было вводить такой большой срок обучения?
— Пластическая хирургия считается элитной отраслью медицины. И конкуренция на этом поприще очень большая. Половина хирургов, с которыми мы вместе учились в ординатуре, не смогли устроиться, поэтому пошли в другие медицинские специальности, например в челюстно-лицевую хирургию. Сейчас в эстетику будут идти только те, кто действительно горит желанием делать людей красивее. И, конечно, девушек станет больше!
— Часто ли приходится переделывать работу коллег?
— Раньше приходилось, особенно блефаропластику. Например, с одной стороны могут больше лоскут кожи оставить, а с другой — меньше. Или рубцы могут быть грубые… Но в последнее время все меньше и меньше, потому что специалисты стали работать лучше, а количество осложнений — снижаться.
— Делали ли вы операцию кому-нибудь из родственников?
— Да, я оперировал родственников. Моя мама была одним из первых моих пациентов в эстетической хирургии. Она, конечно, волновалась, но к тому моменту я был уже достаточно опытен, поэтому у нее все получилось отлично!
— Приводят ли на операции мужья своих жен?
— Да, чаще всего на консультацию по пластике груди супруги приходят вместе. Я обычно показываю возможные размеры, а муж может потрогать имплант и сказать — нравится он ему или он хочет больше. Я считаю, что это абсолютно правильно. Девушка может сомневаться между размерами или формой, а муж в этом случае помогает ей принять решение.
Часто бывает, что после операции уже женщина приводит мужа. Ей нравится результат, и она хочет, чтобы и супруг ей соответствовал. Но это не всегда хорошая идея. Дело в том, что у мужчин все несколько иначе. На консультации я объясняю, что если прооперировать мужчину, то действительно он станет выглядеть несколько свежее, но его внешность феминизируется. И женщины сразу передумывают!
— Знакомы ли вы с профессиональной деформацией?
— Да. Для пластического хирурга не существует идеальных лиц и тел. На пляже красивых девушек для меня, можно сказать, уже нет. На пляже я вижу грудные импланты, контурирующие в наклоне или неестественные полосы на прессе после липосакции. Отмечаю, что это выглядит нехорошо. При этом я начал обращать внимание на другие вещи. Например, открыл для себя то, что естественное старение совсем не препятствует шарму. И мне очень нравится, когда человек осознает и принимает свою уникальность. Впрочем, если кому-то нужен небольшой толчок к тому, чтобы гармония была полной — то почему бы это не сделать?
* Липофилинг — это малоинвазивная хирургическая процедура, которая заключается в переносе жировой ткани пациента из одной зоны в другую с целью коррекции пропорций тела и лица.
** Реконструктивная хирургия занимается восстановлением отсутствующих или утраченных, деформированных в результате болезней, травм, операций органов и тканей.
*** Трансконъюнктивальная блефаропластика — это бесшовный метод пластики век.
ДОСЬЕ
Артур Дзотцоев в 2013-м окончил Северо-Осетинскую государственную медицинскую академию, в 2014-м — интернатуру по детской хирургии (СОГМА). В 2016-м прошел ординатуру по пластической хирургии в ГБОУ ДПО РМАНПО, в 2019-м — ординатуру по онкологии в ГБОУ ДПО РМАНПО. Автор ряда научных публикаций в отечественных и зарубежных рецензируемых журналах. Один из разработчиков алгоритма удаления опухолей с сохранением эстетики молочных желез — онкопластические резекции. Спикер Национального конгресса по пластической хирургии и косметологии. Призер конкурса молодых ученых 2018 года. Действительный член Общества пластических хирургов (SPRAS).
